Повесть вторая: " Как верили в себя..." - Страница 6

- Приготовились, - сказал я, нацелил свой гранатомет в сторону позиций китайцев, до которой от нас было не более 600 метров и выстрелил осветительной гранатой.

Через 10 секунд выстрелил гранатой со шрапнелью старшина, а затем опять я и тоже шрапнелью. Так же, поочередно, мы успели отстрелять осколочно-фугасные гранаты, когда нас с третьего выстрела почти накрыл миномет, открывший огонь с запасной позиции на самом перевале. Три миномета, на основной позиции, валялись перевернутыми с десятком убитых и раненных китайских солдат и теперь мне нужно было нейтрализовать китайцев на наблюдательных постах, иначе нам не дадут уйти живыми. Пока старшина скидывал гранатометы в пропасть, я успел обстрелять оба поста корректировщиков и заставил спрятаться в укрытия уцелевших. Один точно остался жив и все-таки сумел скорректировать огонь минометчиков, когда мы спустились с отвесной скалы и бежали к ближайшему естественному укрытию. Старшину ранило, и я взвалив его на спину продолжал рвать к глубокой расселине в скале.

- Слушай командир, - бубнил мне в ухо раненный Терещенко, которого я тащил на спине к ближайшему укрытию, - ты главное стой на своем, хунхузы открыли минометный огонь на поражение после того, как ты выстрелил из ракетницы в сторону контрольно-следовой, а дальше ничего не заметил, так как был занят спуском меня с вершины.

Ракету запустил, как же...

- Да шито это все белыми нитками, - ответил я старшине, когда мы спрятались в расселине, почти небольшом гроте, - и помолчи, я сейчас тебя перевяжу.

Но Терещенко меня уже не слышал, так как потерял сознание. Через час, после того как я выложил для наших постов наблюдения крест из своего исподнего, ко мне пробрался Колотилин с носилками, бойцами и фельдшером. Успели они вовремя, так как старшина был плох, у него засело несколько осколков в спине. Некоторые довольно глубоко.

Подполковник Мамсунов орал так, что заглушал рев взлетающего вертолета с погибшим Задорожным и раненным Терещенко:

- Ты бабушке своей рассказывай, что это был неспровоцированный огонь в ответ на твою ракету в сторону нашей КСП. Ты, шайтан тебя возьми, залез туда чтобы прикончить минометчиков на сопредельной стороне. Это... это... вакханалия, а не служба на границе. - разорялся Батя.

И я его понимал, дружба дружбой, а служба службой.

- Я не могу отменить твоего назначения командиром резервной заставы. Приказ уже подписан в округе, но и не могу покрыть твоего проступка. Будет работать комиссия по расследованию пограничного инцидента, пока от погранотряда. А ты будешь находиться под домашним арестом в штабе и не думай, что твои кунаки тебе помогут. Я лично прослежу, чтобы тебе влепили на полную катушку. - Нагонял на меня страху командир.

Хотя я знал, что он сделает для меня все возможное и даже больше. Так же, как и все офицеры погранотряда, сделают все для этого настоящего командира и пограничника. Стоящего перед сорокапятилетним рубежом подполковника, который никогда не будет полковником из-за своего неуступчивого и прямого характера. И это его, за глаза, молодые офицеры называли Полкан.

А я сделал, что должно и не жалел об этом, а посему будь, что будет. Главное, что жизнь старшины вне опасности.

- Потерял много крови, а так ранения не представляют опасности для жизни, - сказал хирург прибывший на вертолете из штаба отряда вместе с Батей, который обследовал теперь меня.

Я лишь недавно заметил, что моя куртка на спине была вся посечена мелким осколками. Однако я отделался сущими царапинами - судьба, кому быть разжалованным, раненным не будет.

В голову лезла всякая чепуха, вспомнились четки подаренные Венькой ялтинскому криминальному авторитету Федулу. По молве, шелестящей среди пацанов Ялты, во вторую свою отсидку он зарезал пятерых заключенных в массовой лагерной драке между "автоматчиками" (уголовниками воевавшими в Красной Армии) и предателями разных мастей... Пособниками немецко-фашистских захватчиков, если обобщить. После тюремного госпиталя ему добавили пятерик и он стал рецидивистом. Теперь, обратного хода из уголовного мира, у двадцатидвухлетнего уркагана, уже не было.

Четки Федула были исполнены в виде браслета на тридцать три узла из которых пять, разделительных, были сделаны в виде черепов. Помнится фраза, которую Федул сказал, когда принял подарок:

- Если фрицев приплюсовать, то камней маловато будет, - и его рот скривился в невеселой ухмылке.

"Вот и мне пришла пора заказывать свои четки. И я пятерых, как минимум, положил лично", - отстраненно подумал я.

Высшие пограничные командные курсы (ВПКК) КГБ при СМ СССР, мне обломились и после завершения расследования и офицерского суда чести, я принял командование резервной заставой. В ней служили "неудобные" личности, которых командиры выпихнули с линейных застав. Правдами и неправдами. Бойцы, которые подходили для решения самых неприятных, сложных и опасных задач. Для затыкания дыр. Личный состав заставы, вернее штурмовой роты, составляли еще те головорезы и мне предстояла задача стать среди них... нет не командиром - им я был назначен приказом вышестоящего начальства, а неформальным лидером. Атаманом, как бы сказал мой лучший друг Псих и который точно смог бы им быть.

Я стоял перед строем, застывшей по команде "Смирно" резервной заставы и спросил, как положено, в завершении своей краткой разъяснительной речи:

- Вопросы есть? - и уже приготовился отдать команду:"Вольно. Разойдись."

Как из второй шеренги донеслось:

- Сколько вы этих тварей положили?

- Разговорчики в строю, - свирепо заорал уже почти выздоровевший Терещенко, которого я выпросил у Полкана.